Признать, что я туповат для таких свершений?

Подобная постановка вопроса меня не устроила.

Я поочередно брал в руки клочки, внимательно рассматривал, стараясь обнаружить зацепку в мелочах. Какого же было мое удивление, когда в уголках кусков пергамента удалось разглядеть нанесенные номера. Писали мелко, арабскими числами, что вызвало немалое удивление. А ведь в это время в Греции не было подобной системы счета. Откуда тогда взялись арабские цифры на пергаменте? Не с Индии ли, где побывал Македонский накануне? Я задумался, припоминая, что слышал будто арабский счет пошел от индусов. Не стоило исключать, что в цифрах, нанесенных на обратной стороне пергаментных клочков, лежало решение задачки, поставленной Македонским перед тем, кто открыл сундук. Вряд ли Аристотель, но персы наверняка не знали, что условная цифра «3» обозначает три вертикальные палочки привычного им счета. Знал я и довольно потерши рука об руку, принялся раскладывать пергамент по нанесенным на оборотной стороне номерам. Когда рука коснулась очередного лоскутка, в глаза бросился необычный номер. Перед цифрой стоял знак минуса.

Интересно.

Глава 9

***

Я продолжил раскладывать лоскутки, не встречая больше «минусовых» листков. А лоскуток с минусовым числом отнюдь не подходил на роль «первой скрипки». К тому же цифры далее пошли в разнобой и все окончательно перепутали. Но сначала стоило первернуть лоскутки числами вверх, а потом пытаться разложить их по номерам. Вскоре выяснилось, что в мозаике Македонского не хватает большей половины чисел. Нумерация не имела логической цепочки, никакого последовательно счисления. Тогда я разложил цифры по мере возрастания. Старательно переворачивая клочки, я очень скоро понял, что ничего не выходит, даже если следовать выбранному мною алгоритму. Так просто мозаику Македонского не собрать. Захотелось взять в охапку листки и выбросить куда подальше, но я сдержался. Теперь я просто обязан доделать начатое до конца. Мысль укрепилась, когда в собранной каше листков появилось подобие карты, ее фрагмента. Невнятного, едва различимиого, но все же — мне давали понять, что я иду по верному пути.

Сидя на краю кровати, я долго рассматривал разбросанные листки, несколько раз переставлял их местами, но это ничего не изменило. Да и не могло изменить в принципе. Чтобы отгадать загадку Македонского требовалось найти встроеный внутренний алгоритм. Я перевернул листки обратно цифрами вверх, нашел тот самый кусочек, на который было нанесено число с отрицательным значением, долго рассматривал его, пока не увидел в другом уголке едва заметные пять проколов, нанесенные будто бы иглой. Их невозможно было разглядеть, если не поднести лоскуток к источнику света, настолько крошечными казались проколы. Я поспешил взять еще один кусочек, уставился на него. И здесь тоже самое, пять продырявленных отверстий. Все верно на каждом новом листке пять проклов помещались в нижнем правом углу. Если основное число стояло в углу сверху, то загадочная пятерка продырявленных отверстий размещалась снизу справа. Листков набралось несколько десятков, но очень скоро мне попался другой листок с семью проколами. Таких листков оказалось не меньше, чем с пятеркой. Затем попались листки с тремя и шестью проткнутыми дырочками. Ушло время, прежде чем удалось разбить листки по кучкам. Всего получалось аж тридцать куч, в каждой из которых лежало по тридцать листков.

Не оставалось сомнений, в проколах в правом нижнем углу крылся ключ к решению непростого уравнения. Независимо от цифры в верхнем левом углу, в каждой из тридцати кучек на листиках стояло одно и тоже количество проколов. Где-то пять, где-то семь, а где-то три. Мысли закружились. Цифры, идущие вразнобой, одна постоянная… на лицо все составляющие прогрессии! Я схватил листик с номером «1» из первой кучки. Если предположение верно, цифра шла первым номером арифметической прогрессии, заданной Александром в мозаике! Я схватил нож, принялся выцарапывать на камне формулу арифметической прогрессии, припоминая уроки школьной матемактики и выложил первый ряд из кучки с одним проколом в правом нижнем углу. Поспешно перевернул листики, но восторг сменился недоразумением. Ничего не вышло. На карте, ничего не разглядеть. Я терпеливо еще раз взял в руки листики и на этот раз внимательней рассмотрел их с двух сторон. Была ли какая-то другая подсказка, которую я не заметил прежде?

Подсказка действительно была. Появилось она совершенно случайно. На одном из листков перед единичкой стояла черточка, смахивающая на знак минуса. Я аккуратно пошкреб это место ногтем и обнаружил, как слазет нечто подобие напыления. Оказывается под напылением скрывался плюс. Я тут же принялся шкрябать по остальным лоскуткам — где-то перед цифрой скрывались знаки минуса, где-то плюсы, а где-то это было просто цифра без математического знака. Выходило странно, листки гармонично складывались в выдвинутую теорию мозаики, а цифры на них отлично вписывались в формулу арифметической прогрессии с шагом один. Если же понимать, что единица не была шагом из-за того, что у цифры на разных листках расходились значения, можно утверждать, что выдвинутая теория рушится. Но, что если… я просчитал первые несколько листков, образовывающих первую последовательность чисел прогрессии и разложил листики цифрами вверх. На одном из листков значилась единичка со знаком минус и я, сам не до конца понимая, что делаю передвинул листик на одну позицию влево, сделав его первым в карте. Еще один листок с плюсовой единицей передвинул направо. Я не стал переворачивать карточки, чтобы не сбиться и продолжил расчеты с перестановками, погрузившись в решение головоломки с головой. Листики выстроились в стройный ряд и к моему восторгу мозаика начала складываться. Я с воодушевлением взялся за соседнюю кучку листков с цифрой два. Удалось приноровиться, теперь я быстро выкладывал мозаику, на ходу меняя местами листики. Вскоре у карты Македонского вырос третий ряд, потом четвертый. Карта обретала подробности, а я только и успевал вытирать пот со лба краем своего хитона. Хотелось скорее выложить все тридцать рядов и получить единую картину.

ВСЕ БЫЛО ГОТОВО.

Листочки лежали ровно так, как было задумано Александром Великим. Чувствуя, что от волнения трясутся руки, я переворачивал кусочки пергамента, ряд за рядом выкладывал единую мозаику из девятисот частей. Наконец, когда последний листик лег на свое место, я уставился на получившуюся картину и плотно закрыл собственный рот рукой. Взгляд упал на место, обведенное на карте кругом.

— Гиперборея…

Именно так. Старательно выведенная надпись, но с обоих ее сторон стояли знаки вопроса.

Внимание! Выполнено задание.

Разгадана загадка ящика Александра Македонского.

От тщательно обведенной территории уходили пунктирные стрелочки. В тоже время к области подводила еще одна стрелка, выделяющаяся от остальных. Жирная, хорошо прочерченная на карте линия. Я проследил откуда та берет начало и увидел вторую точку.

— Вавилон, — прошептал я.

Хорошо прочерченная сплошная линия соединялась между двумя областями. Похоже, что Македонский показывал маршрут, по которому намеревался идти в поисках уникального знания. Карта мало походила на современный атлас и почему-то отличалась от карты древности, подвешенной на стене моих покоев, но я без труда узнал очертания Аравийского полуострова, зону Двуречья, низменности Месопотамии, берег океана. Выше в области загадочной Гипербореи бросались в глаза с детства знакомое по урокам географии Семиречье родной Сибири. Значит, Македонский тщательно скрывал от остальных свои истинные намерения… В области, обведенной на карте кругом, было спрятано знание, искомое Македонским долгие годы. Абсолютное знание, о котором говорил Аристотель.